Действующая
Конституция РФ (ст. 55) впервые закрепила нормы о том, что права и свободы
человека и гражданина могут быть ограничены авральным законом только в той
мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя,
здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и
безопасности государства. В тексте Конституции нашли отражение общепризнанные
международные принципы и нормы. Так, во Всеобщей декларации прав человека
(статья 29) закреплено, что при осуществлении своих прав человек должен
подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно
с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и
удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего
благосостояния в демократическом обществе. В иных международно-правовых актах
(Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (статьи 4,
8), Международный пакт о гражданских и политических правах (статьи 12, 18, 19,
21), Конвенция о защите прав человека и основных свобод (статьи 8 - 11))
содержатся положения, совпадающие по сути и общей направленности с положениями
Всеобщей декларации прав человека.
В ТК РФ
(статьи 2, 3) эти положения также нашли свое отражение через принципы
равенства, дифференциации и запрета дискриминации в трудовых отношениях.
Перечисленные нормы закрепляют общие начала определения пределов ограничения
прав граждан. Применение их на практике вызывает немало вопросов. В этой связи
особую роль приобретают соответствующие правовые позиции Конституционного Суда
РФ (КС РФ).
На
сегодняшний день сложилась уже довольно обширная практика Конституционного Суда
РФ, рассматривающего в том числе и заявления о признании неконституционными
статей ТК РФ, отдельных законов, ограничивающих трудовые права и их гарантии.
Анализ и обобщение постановлений и определений Конституционного Суда позволяет
выявить следующие правовые позиции в отношении пределов ограничения трудовых
прав и свобод.
1.
Трудовые права и свободы могут быть ограничены только федеральным законом в
строго определенных Конституцией РФ (статья 55) случаях, преследовать
конституционно значимые цели. Ограничение прав человека детерминировано, продиктовано
необходимостью защиты конституционно признаваемых ценностей и обеспечивает
необходимый баланс между интересами личности, государства и общества. Так,
например, в Определении КС РФ от 2 марта 2006 г. N 60-О "Об отказе в
принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сазонова В.Г. на нарушение его
конституционных прав положениями статей 124, 142 и 234 Трудового кодекса
РФ" отмечается, что реализация прав и свобод человека и гражданина,
включая предусмотренные ТК РФ право работника на самозащиту, право на
своевременную и полную выплату заработной платы, не должна нарушать прав и
свобод других лиц (статья 17, часть 3, Конституции РФ), а в той мере, в какой
это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности,
здоровья, прав и законных интересов других лиц, права и свободы человека и
гражданина могут быть ограничены федеральным законом, в том числе в сфере
трудовых отношений (статья 55, часть 3, Конституции РФ). Основываясь на
приведенных конституционных положениях и позициях Конституционного Суда РФ, а
также руководствуясь необходимостью защиты здоровья, прав и законных интересов
населения, нормальная жизнедеятельность которого зависит от бесперебойного
обеспечения отоплением, энерго-, тепло-, водо- и газоснабжением, связью, скорой
и неотложной медицинской помощью, федеральный законодатель был вправе не
допускать (запрещать) приостановку работы в порядке реализации работниками их
права на самозащиту своевременности и полноты выплаты заработной платы в
организациях, перечисленных в абзаце пятом части второй статьи 142 ТК РФ.
Поэтому сама по себе содержащаяся в нем норма, в той мере, в какой она призвана
обеспечивать нормальную жизнедеятельность населения, не может рассматриваться
как неправомерно ограничивающая конституционные права работников данных
организаций и противоречащая положениям статьи 55 Конституции РФ.
В другом
Определении от 8 февраля 2007 г. N 275-О-П "Об отказе в принятии к
рассмотрению жалобы гражданина Линева С.Ю. на нарушение его конституционных
прав пунктом 2 статьи 26 Федерального закона "О железнодорожном транспорте
в Российской Федерации" отмечается, что возможность ограничения права на
забастовку отдельных категорий работников с учетом характера их деятельности и
последствий прекращения ими работы прямо вытекает из статьи 17 (часть 3)
Конституции Российской Федерации, предусматривающей, что осуществление прав и
свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, и
статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой
права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом
только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного
строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц,
обеспечения обороны страны и безопасности государства. Следовательно,
федеральный законодатель, вводя в специальном законе ограничение права
работников железнодорожного транспорта на забастовку, связан положениями пункта
"б" части первой статьи 413 Трудового кодекса Российской Федерации и
вправе предусмотреть запрет на проведение забастовки лишь тогда, когда ее
проведение создает угрозу обороне страны и безопасности государства, жизни и
здоровью людей. Таким образом, пункт 2 статьи 26 Федерального закона "О
железнодорожном транспорте в Российской Федерации" в системной связи со
статьями 5, 252 и 413 Трудового кодекса Российской Федерации не предполагает
необоснованное ограничение права на забастовку работников локомотивных бригад
железнодорожного транспорта, деятельность которых связана с движением поездов и
маневровой работой, и потому не может рассматриваться как противоречащий
статьям 17 (часть 3), 37 (часть 4) и 55 (часть 3) Конституции Российской
Федерации.
Отметим,
что дискриминация трудовых прав запрещена законом, в то время как снижение
уровня трудовых прав, ограничение трудовых прав устанавливается исключительно
ТК РФ или в случаях и порядке, которые им предусмотрены (ст. 252). Например,
согласно ТК РФ (ст. 348.12) в трудовом договоре со спортсменом может быть
предусмотрено условие об обязанности спортсмена произвести в пользу
работодателя денежную выплату в случае расторжения трудового договора по
инициативе спортсмена (по собственному желанию) без уважительных причин, а
также в случаях расторжения трудового договора по инициативе работодателя по
основаниям, которые относятся к дисциплинарным взысканиям. По сути, речь идет о
штрафных санкциях. Если в отношении дисциплинарных увольнений названные меры
повышенной материальной ответственности спортсменов с определенными "допусками"
могут быть продиктованы характером и условиями труда спортсмена (точнее, оплаты
его труда), то применительно к увольнению по собственному желанию без
уважительных причин названная "денежная неустойка" является
необоснованным ограничением трудовых прав. Такое ограничение не имеет под собой
объективных и субъективных оснований. Оно не относится к случаям повышенной
ответственности работников и не призвано обеспечить повышенную правовую защиту
работнику. Это не что иное, как дискриминация трудовых прав. Более того, это
ведет к нарушению принципа свободы трудового договора и ограничивает существо,
содержание права на труд. Для сравнения обратимся к иным предусмотренным ТК РФ
случаям ограничения трудовых прав отдельных категорий работников. Так,
повышенная дисциплинарная ответственность работников транспорта обусловлена
характером труда и общественной опасностью нарушений трудовой дисциплины,
которые могут повлечь неблагоприятные последствия для широкого круга лиц.
Повышенная материальная ответственность руководителей организации также
продиктованы характером трудовой функции как единоличного исполнительного
органа юридического лица.
2.
Вводимые федеральным законом ограничения трудовых прав не должны затрагивать
само существо того или иного права и приводить к утрате его реального
содержания. Так, Конституционный Суд РФ в Постановлении от 22 марта 2007 г. N
4-П признал норму о максимальном размере пособия по беременности и родам,
установленную частью первой статьи 15 Федерального закона "О бюджете Фонда
социального страхования Российской Федерации на 2002 год" <1>, не
соответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2),
38 (часть 1), 39 (часть 2), 41 (часть 1) и 55 (часть 3), в той мере, в какой
данной нормой - в системе действующего правового регулирования - несоразмерно
ограничивается размер пособия по беременности и родам для застрахованных
женщин, чей средний заработок превышает предусмотренную в ней предельную сумму.
При этом отмечалось, что федеральный законодатель при конкретизации гарантий
прав, закрепленных статьями 37, 38, 39 и 41 Конституции РФ, располагает
достаточно широкой свободой усмотрения в выборе мер социальной защиты, в том
числе социального обеспечения в отношении беременных женщин, условий и порядка
предоставления им соответствующих денежных выплат, их размера. Однако при этом,
как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ, для поддержания доверия
граждан к закону и действиям государства, в том числе при изменении
действующего регулирования, он обязан соблюдать конституционные принципы
справедливости, равенства, соразмерности, а также стабильности и
гарантированности социальных прав и не может осуществлять такое регулирование,
которое посягало бы на само существо этих прав и приводило бы к утрате их
реального содержания; даже имея целью воспрепятствовать злоупотреблению правом
путем введения определенных условий или ограничений, законодатель должен
использовать не чрезмерные, а только необходимые и обусловленные конституционно
признаваемыми целями таких ограничений меры.
<1>
СЗ РФ. 2007. N 14. Статья 1742.
Отметим,
что аналогичное положение содержится в Конституции ФРГ (1949 г.):
"Существо содержания основного права ни в коем случае не может быть
ограничено".
К
сожалению, практика Конституционного Суда РФ содержит примеры иного рода, когда
Суд "отступает" от ранее заявленных им позиций в отношении
рассматриваемого предела ограничения трудовых прав. Классический случай - право
уволить руководителя организации в связи с принятием уполномоченным органом
юридического лица, либо собственником имущества организации, либо
уполномоченным собственником лицом (органом) решения о прекращении трудового
договора (статья 278 ТК РФ). Формально никакого основания для такого решения не
требуется, что является по своему характеру ограничением трудовых прав.
Увольнение без оснований затрагивает само существо, содержание права на труд.
Если бы законодатель предусмотрел необходимость обоснования такого увольнения
(без ссылки на конкретную статью, а исходя из фактических обстоятельств), то в
данном случае можно было бы говорить о дифференциации. Однако Конституционный
Суд РФ в Постановлении от 15 марта 2005 г. N 3-П "По делу о проверке
конституционности положений пункта 2 статьи 278 и статьи 279 Трудового кодекса
РФ..." необоснованно, на наш взгляд, поддержал позицию законодателя. В
частности, Суд указал, что федеральный законодатель вправе, исходя из
объективно существующих особенностей характера и содержания труда руководителя
организации, выполняемой им трудовой функции, предусмотреть особые правила
расторжения с ним трудового договора, что не может расцениваться как нарушение
права каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род
деятельности и профессию либо как нарушение гарантированного Конституцией РФ
равенства всех перед законом и судом и равенства прав и свобод человека и
гражданина <2>.
<2>
Российская газета. 2005. 23 марта.
Очевидно,
что Конституционный Суд РФ предпочел логике защиты интересов наемного работника
- руководителя организации логику защиты интересов собственников, учредителей
организации. В этом случае было, по сути, "перечеркнуто" назначение,
"существо" права на труд рассматриваемой категории работников,
отказано в защите права на обоснованное увольнение.
3.
Ограничение трудовых прав не должно нарушать принципа равенства субъектов этих
прав. Так, в Определении КС РФ от 4 ноября 2004 г. N 343-О "Об отказе в
принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда города Красноярска о
проверке конституционности части первой ст. 261 Трудового кодекса РФ"
подчеркивается, что, согласно Конституции РФ, в Российской Федерации
обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и
детства (статья 7, часть 2); материнство и детство, семья находятся под защитой
государства (статья 38, часть 1). Такого рода повышенная защита предоставляется
законодателем беременным женщинам как нуждающимся в особой социальной
защищенности в сфере труда, с тем чтобы предотвратить возможные дискриминационные
действия недобросовестных работодателей, стремящихся избежать в дальнейшем
необходимости предоставления им отпусков по беременности и родам, отпусков по
уходу за ребенком, иных предусмотренных законодательством гарантий и льгот в
связи с материнством. Таким образом, норма, содержащаяся в части первой статьи
261 Трудового кодекса Российской Федерации, не может рассматриваться как
устанавливающая несоразмерное ограничение прав работодателей, гарантированных
статьями 34 (часть 1) и 35 (части 1 и 2) Конституции РФ. В другом Определении
Конституционного Суда РФ от 8 апреля 2004 г. N 167-О "Об отказе в принятии
к рассмотрению жалобы гражданина Ф.Ф. Чертовского на нарушение его
конституционных прав положением части 1 статьи 177 Трудового Кодекса РФ"
отмечается, что из конституционного принципа равенства не вытекает требование
предоставления одинаковых гарантий и компенсаций лицам, относящимся к разным
категориям - получающим высшее образование впервые и уже имеющим образование
такого уровня.
Конституционный
Суд РФ неоднократно отмечал в своих решениях, что конституционный принцип
равенства не препятствует законодателю при осуществлении правового
регулирования трудовых отношений устанавливать различия в правовом статусе лиц,
принадлежащих к разным по условиям и роду деятельности категориям, в том числе
вводить особые правила, если эти различия являются объективно оправданными,
обоснованными и соответствуют конституционно значимым целям и требованиям
(Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 декабря 1999 г.
N 19-П по делу о проверке конституционности положений пункта 3 статьи 20
Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном
образовании", от 24 января 2002 г. N 3-П по делу о проверке конституционности
положений части второй статьи 170 и части второй статьи 235 КЗоТ Российской
Федерации и пункта 3 статьи 25 Федерального закона "О профессиональных
союзах, их правах и гарантиях деятельности", Определения от 1 июля 1998 г.
N 84-О по запросу Верховного Суда Российской Федерации о проверке
конституционности положений ст. 25 Федерального закона "Об основах
государственной службы Российской Федерации", от 8 февраля 2001 г. N 45-О
по запросу Люберецкого городского суда Московской области о проверке конституционности
положений пункта 1 статьи 20.1 Федерального закона "Об основах
муниципальной службы в Российской Федерации" и пункта 3 статьи 41 Закона
Московской области "О муниципальных должностях и муниципальной службе в
Московской области").
Между тем
Конституционный Суд РФ не всегда последовательно проводит рассматриваемый
принцип в отношении ограничения трудовых прав. Так, предусмотренная ТК РФ
(статья 59) возможность заключения срочного трудового договора с пенсионерами
по возрасту, пусть и по соглашению сторон, но лишь по причине пенсионного
возраста безотносительно к условиям и характеру труда, - неправомерно
ограничивает трудовые права этой категории лиц, по сути, ведет к их
дискриминации. Однако Конституционный Суд РФ в своем Определении от 15 мая 2007
г. N 378-О-П "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Амурского
городского суда Хабаровского края о проверке конституционности положения статьи
59 ТК РФ" указал, что нормативное положение абзаца третьего части второй
ст. 59 Трудового кодекса Российской Федерации, допускающее заключение с
пенсионерами по возрасту срочного трудового договора при отсутствии объективных
причин, требующих установления трудовых отношений на определенный срок, не
ограничивает, вопреки утверждению заявителя, свободу труда, их право свободно
распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и
профессию, закрепленные статьей 37 (часть 1) Конституции Российской Федерации.
Предусматривая, что срочный трудовой договор с пенсионерами по возрасту может
заключаться по соглашению сторон, оно предоставляет сторонам трудового договора
свободу выбора в определении его вида: по взаимной договоренности договор может
быть заключен как на определенный, так и на неопределенный срок.
Далее
Конституционный Суд РФ отмечает, что, поскольку срочный трудовой договор
заключается по соглашению сторон, то есть на основе добровольного согласия
работника и работодателя, в случае когда согласие на заключение договора было
дано работником вынужденно, он вправе оспорить правомерность заключения с ним срочного
трудового договора в суд общей юрисдикции. Если судом на основе исследования и
оценки всех фактических обстоятельств дела будет установлено, что согласие
работника на заключение такого договора не является добровольным, суд применяет
правила договора, заключенного на неопределенный срок <3>.
<3>
Вестник Конституционного Суда РФ. 2007. N 6.
Между тем
очевидно, что в рассматриваемом случае речь должна идти не о нарушении принципа
свободы труда, а о нарушении принципа равенства и запрета дискриминации в
трудовых отношениях. Отметим, что именно в этом ключе ранее Конституционным
Судом РФ было вынесено решение от 4 февраля 1992 г. N 2П-3 "О проверке
конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора
по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 статьи 33 КЗоТ Российской
Федерации" <4>. Этим решением указанное основание увольнения
работника в связи с достижением пенсионного возраста (при наличии права на
полную пенсию) было признано дискриминационным. В частности, Суд отметил, что
положение пункта 1.1 статьи 33 КЗоТ РСФСР противоречит обязательствам, принятым
государствами, подписавшими и ратифицировавшими Конвенцию МОТ N 111
относительно дискриминации в области труда и занятости 1958 г. Исключение дискриминации
по возрастному критерию является также целью ряда рекомендаций Международной
организации труда, в частности Рекомендации МОТ N 162 1980 г. "О пожилых
трудящихся", которая исходит из недопустимости дискриминации этих лиц в
области труда и занятий (статья 3) и необходимости обеспечить пожилым
трудящимся равенство возможностей и обращения наравне с другими относительно
доступа к работе по их выбору (статья 5), а также рассматривает положения
законодательства и практики, устанавливающие возрастной критерий для
прекращения трудовых отношений, если это не связано с характером выполняемой
работы, как дискриминацию в области труда и занятий (статья 22). Согласно
статье 5 Рекомендации МОТ N 166 1982 г. "О прекращении трудовых отношений
по инициативе предпринимателя", возраст также не может служить законным
основанием для прекращения трудовых отношений. Таким образом, согласно
международно-правовым документам, возрастной критерий при прекращении трудовых
отношений, не обусловленный родом и особенностями выполняемой работы, носит
дискриминационный характер и признается недопустимым. В этом случае также
нарушалось равенство возможностей в реализации гражданами права на труд.
<4>
СЗ РФ. 1992. N 13. Статья 669.
Например,
вряд ли можно считать обоснованным изменение позиции законодателя по вопросу об
основаниях заключения срочного трудового договора. В первоначальной редакции ТК
РФ (статьи 58 и 59) срочный трудовой договор мог заключаться только в случаях,
когда трудовые отношения не могут быть установлены на неопределенный срок, с
учетом характера предстоящей работы или условий ее выполнения. Такое решение
соответствует Рекомендации МОТ об обоснованности заключения срочного трудового
договора. Как уже отмечалось, в новой редакции ТК РФ (в ред. Федерального
закона от 30 июня 2006 г. N 90-ФЗ) из этого принципиального положения сделаны
весьма сомнительные исключения в отношении поступающих на работу пенсионеров по
возрасту и лиц, обучающихся по очной форме обучения, с которыми по соглашению
сторон заключаются срочные трудовые договоры. Эти положения снижают уже
достигнутый уровень гарантий трудовых прав.
Другим
примером несоблюдения принципа равенства и запрета дискриминации в трудовых
отношениях служит статья 177 ТК РФ, согласно которой гарантии и компенсации
предоставляются работникам, получающим профессиональное образование
соответствующего уровня впервые. Однако Конституционный Суд РФ в своем
Определении от 8 апреля 2004 г. N 167-О "Об отказе в принятии к
рассмотрению жалобы гражданина Ф.Ф. Чертовского на нарушение его
конституционных прав положением части первой статьи 177 Трудового кодекса
Российской Федерации" указал, что положение части первой статьи 177
Трудового кодекса Российской Федерации само по себе не может рассматриваться как
ограничивающее конституционные права и свободы граждан, желающих получить
второе высшее образование, и нарушающее положения статьи 55 (части 2 и 3)
Конституции Российской Федерации. Не может оно расцениваться и как нарушающее
равенство всех перед законом и судом и равенство прав и свобод человека и
гражданина (статья 19, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации),
поскольку из конституционного принципа равенства не вытекает требование
предоставления одинаковых гарантий и компенсаций лицам, относящимся к разным
категориям, получающим высшее образование впервые и уже имеющим образование
такого уровня <5>. К указанным лицам гарантии и компенсации могут
устанавливаться в коллективно-договорном, локальном и индивидуально-договорном
порядке. Но с этим никто и не спорит. Для нас очевидно, что названный порядок
не может служить гарантией прав работников и "выравнивать" их
положение по сравнению с работниками, получающими образование соответствующего
уровня впервые. В этом случае нарушается не только принцип равенства, но и
принцип гарантированности (обеспечения) трудовых прав и гарантий работников, о
котором речь пойдет ниже. Юридическое (формальное) равенство должно по своему
назначению обеспечить фактическое равенство прав отдельных категорий субъектов
путем выравнивания их возможностей. С позицией Конституционного Суда РФ можно
было бы согласиться, если бы в действующем законодательстве была предусмотрена
норма, обязывающая работодателя предоставить работнику на период сдачи
экзаменов, прохождения практики отпуск без сохранения заработной платы. Такое
решение означало бы и соблюдение принципа равенства работников, получающих
образование впервые, и иных работников, получающих второе образование
соответствующего уровня, и принципа гарантированности трудовых прав работников,
совмещающих работу с обучением.
<5>
Официальные документы в образовании. 2004. N 31.
4.
Ограничение трудовых прав должно быть соразмерным, обеспечивать баланс
соответствующих конституционных прав и свобод сторон трудового отношения,
оптимальное согласование интересов сторон трудового правоотношения. Как следует
из правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в
Постановлении от 24 января 2002 г. по делу о проверке конституционности положений
части второй статьи 170 и части второй статьи 235 Кодекса законов о труде
Российской Федерации и пункта 3 статьи 25 Федерального закона "О
профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности" <6>,
при регулировании трудовых отношений, в частности при установлении
дополнительных гарантий (преимуществ) для одной из сторон в трудовом договоре,
законодатель в силу требований статей 1 (часть 1), 7 (часть 1), 8 (часть 1), 17
(часть 3), 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (часть 2) и 55 (часть 3) Конституции
Российской Федерации должен обеспечивать баланс соответствующих конституционных
прав и свобод, являющийся необходимым условием гармонизации трудовых отношений
в Российской Федерации как социальном правовом государстве, что составляет
правовую основу справедливого согласования прав и интересов работников и
работодателей как сторон в трудовом договоре. Эта правовая позиция вновь
прозвучала и в Определении Конституционного Суда РФ от 8 апреля 2004 г. N 167-О
"Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ф.Ф. Чертовского на
нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 177 Трудового
Кодекса РФ".
<6>
СЗ РФ. 2002. N 7. Статья 745.
В
Определении Конституционного Суда РФ от 21 февраля 2008 г. N 73-О-О "Об
отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сочугова С.В. на нарушение
его конституционных прав частью первой статьи 392 ТК РФ" и в Определении
от 24 января 2008 г. N 7-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы
гражданина Акопяна Г.В. на нарушение его конституционных прав частью первой и
частью третьей статьи 392 ТК РФ..." отмечается, что предусмотренный в
названной статье трехмесячный срок является более коротким по сравнению с общим
сроком исковой давности, установленным гражданским законодательством Российской
Федерации. Однако, по мнению Конституционного Суда РФ, такой срок, выступая в
качестве одного из необходимых правовых условий для достижения оптимального
согласования интересов сторон трудовых отношений, не может быть признан
неразумным и несоразмерным, поскольку направлен на быстрое и эффективное
восстановление нарушенных прав работника и является достаточным для обращения в
суд. Своевременность обращения в суд зависит от волеизъявления работника.
Пропущенный же по уважительным причинам срок может быть восстановлен судом, а
отказ в восстановлении пропущенного срока - обжалован в вышестоящий суд.
Указанная правовая позиция Конституционного Суда РФ применительно к толкованию
сроков исковой давности по трудовым делам, по нашему мнению, весьма
сомнительна. Эти сокращенные сроки защиты трудовых прав снижают уровень
гарантий прав работников, обеспечивая необоснованные преференции другой стороне
- работодателю. Отметим, что при обращении работодателя в суд с иском о
взыскании материального ущерба, причиненного имуществу работодателя, срок
обращения составляет 1 год со дня обнаружения ущерба (статья 392 ТК РФ). Таким
образом, ни о каком балансе, компромиссе интересов сторон трудового
правоотношения речи не идет.
Особый
случай ограничения (лишения) трудовых прав связан с пробелами и противоречивыми
положениями трудового законодательства.
В
Определении КС РФ от 4 декабря 1995 г. N 116-О отмечалось, что неясность
формулировок, понятий, а также пробельность закона могут являться основанием проверки
его конституционности по жалобе гражданина лишь при условии, что это приводит в
процессе правоприменения к такому толкованию, которое нарушает или может
нарушить конкретные конституционные права. На наш взгляд, узкое, ограниченное
определение охраны труда (статья 209 ТК РФ) и права на безопасные условия труда
может вести к фактическому ограничению трудовых прав. Рассмотрим по порядку.
Право на
справедливые и безопасные условия труда. В советский период это право
традиционно связывалось преимущественно с технической стороной обеспечения
безопасности труда и зачастую сводилось к соблюдению норм по технике
безопасности и производственной санитарии. Вместе с тем еще в 70-е гг. XX века
А.И. Цепин писал о необходимости преодолеть узкий подход к определению условий
труда, расширить права работника на безопасные и здоровые условия труда в
направлении включения в нормы по охране труда создание благоприятных
эстетических и психофизиологических условий на рабочих местах. В ТК РФ в
перечне основных принципов трудового права (статья 2) названо право работников
на защиту своего достоинства во время работы, но не раскрывается содержание
этого принципа. Между тем это право, закрепленное и в упомянутой выше
Европейской социальной хартии, предполагает обязанность государства
содействовать прекращению агрессивных, оскорбительных действий против
работников на рабочих местах или в связи с работой и принятию необходимых мер
для защиты работников от таких действий со стороны работодателя. Речь идет о
запрете моббинга, не получившего легального закрепления в действующем
российском трудовом законодательстве. Впервые понятие "моббинг" было
введено в научный оборот трудового права Х. Лейманом в его книге "Моббинг,
преследование на работе" (Париж, 1996). И это неслучайно, так как именно
во Франции борьбе с моббингом уделялось большое внимание. Так, 20 марта 1979 г.
правительство издало Декрет о службах трудовой медицины, в котором человек
рассматривался во всей совокупности производственной жизни. При этом проблемы
создания благоприятного психологического климата на производстве включаются в
понятие производственной среды и охраны труда в широком смысле. Не только во
Франции, но и в других странах Запада охрана труда в широком смысле стала
включать: а) запрет нецивилизованного, хамского отношения вышестоящих на
производственной лестнице к нижестоящим; б) запрет умышленных или невольных
действий администрации, которые могут обидеть, унизить работника, оскорбить его
чувства человеческого достоинства; в) применение специальных мер по гуманизации
и облагораживанию производственной среды. Рано или поздно не только во Франции,
но и в России встанет вопрос о признании морального преследования на работе в
качестве профессионального риска на производстве, а его последствия станут
возмещаться наряду с другими случаями трудовых увечий и профессиональных
заболеваний. Таким образом, справедливость и безопасность условий труда в
современном мире должна быть связана не только с соблюдением технических и
медицинских норм безопасности труда, но и с созданием комфортных (в широком
смысле) условий труда с учетом технических, медицинских, этических,
психофизиологических и даже эстетических составляющих. Такое расширенное
понимание в перспективе должно найти отражение и в российском трудовом
законодательстве. В этой связи определение условий труда (охраны труда) в XXI
веке понимается широко как качество трудовой жизни. Человек на производстве
рассматривается всесторонне, через совокупность его мотивов, потребностей,
ценностных ориентаций. Как уже отмечалось, ТК РФ, с одной стороны, провозгласил
в перечне основных принципов правового регулирования трудовых отношений
обеспечение права работников на защиту своего достоинства в период трудовой
деятельности, но с другой - сохранил позиции узкого понимания охраны труда и
условий труда и определяет в первую очередь вредные и опасные производственные
факторы. Между тем легальное определение условий труда как совокупности
факторов производственной среды и трудового процесса, оказывающих влияние на
работоспособность и здоровье работника (статья 209 ТК), не исключает в будущем
конкретизации этих условий труда в ключе концепции качества трудовой жизни,
создания благоприятных условий труда, не наносящих вред физическому и
моральному состоянию работников.
Право
работника на защиту своего достоинства в период трудовой деятельности. Согласно
Конституции РФ (статья 21), ничто не может быть основанием для умаления
достоинства личности. Это положение сопрягается с ключевым для концепции
естественных прав понятием, таким, как "достоинство человека".
В ТК РФ
впервые легально было закреплено право работника на защиту своего достоинства
(статья 2). При этом воспринята юридическая конструкция права на защиту
достоинства в период трудовой деятельности как охранительного права. В
Международном пакте о гражданских и политических правах (1966 г.)
провозглашалось также и право на защиту чести и репутации: никто не может
подвергаться незаконным посягательствам на его честь и репутацию. Таким
образом, правовой защите подлежат в качестве нематериальных благ достоинство,
трудовая честь и деловая (профессиональная) репутация.
В
действующем законодательстве не содержится дефиниций перечисленных понятий. В
правовой науке они определены как морально-правовые категории с присущими им
специфическими свойствами. При анализе этих понятий различные авторы дают не
тождественные, но близкие по содержанию определения. Достоинство - самооценка
личности, осознание ею своих личных качеств, способностей, мировоззрения,
выполненного долга и своего общественного значения. Честь - морально-правовая
категория позитивно-объективного характера, определяющая общественную оценку
личности. Если репутация - это сложившееся о лице мнение, основанное на оценке
общественно значимых его качеств, то деловая репутация - оценка профессиональных
качеств. На наш взгляд, достоинство человека как объект правовой защиты в
отличие от чести и деловой репутации указывает на общепринятый равный стандарт
нравственных качеств, присущих любому человеку в силу его природы. Достоинство
требует уважения любого лица как человека, это несомненное свойство всякой
личности, присущее ей от рождения. Речь идет о естественно-правовом начале
уважения достоинства любого человека. Иными словами, всякий человек имеет
естественное право на достоинство, на уважение его со стороны других лиц. В
позитивном праве должен закрепляться принцип признания равного достоинства всех
членов общества. В юридическом процессе достоинство человека не нуждается в
доказывании, это свойство, присущее любому человеку. Фундаментальное значение
категории "достоинство человека" как основы всей системы естественных
прав закреплено в преамбуле Всеобщей декларации прав человека (1948 г.),
которая гласит: "Признание достоинства, присущего всем членам человеческой
семьи, и равных и неотъемлемых прав их является основой свободы, справедливости
и всеобщего мира". Здесь отметим, что применительно к трудовым отношениям
эта проблема приобретает особую значимость в связи с характером нарушений
личного достоинства работника на рабочем месте. Достаточно напомнить о
несамостоятельном, зависимом характере труда, нахождении работника в сфере
хозяйской власти работодателя и пределах этой власти над работником. Еще в
начале прошлого века Л.С. Таль писал о проблемах власти над человеком в
отношениях личного найма.
Профессиональная
(деловая) репутация, трудовая честь как объекты защиты в своей основе имеют не
принцип признания равного права, а принцип индивидуализации права на трудовую
честь и репутацию, признания его как индивида, отличающегося от других лиц. В
трудовом праве право на трудовую честь, деловую репутацию не ограничивается
охранительной компонентой, как право требовать от всех окружающих не принижать
трудовую честь и достоинство работника. В случаях, предусмотренных локальными
нормативными актами, социально-партнерскими договорами, трудовыми договорами,
работник вправе претендовать на поощрение (материальное, моральное, продвижение
по службе).
В
настоящее время защита перечисленных нематериальных благ осуществляется
средствами уголовного и гражданского права. В соответствии с гражданским
законодательством в случае посягательств на названные нематериальные блага лицо
вправе по суду требовать опровержения сведений, порочащих честь, достоинство,
деловую репутацию, возмещения убытков и компенсации морального вреда. По
действующему российскому законодательству право на честь, достоинство и деловую
репутацию относится к гражданским неимущественным правам. Они неразрывно
связаны с личностью носителя: не могут отчуждаться или передаваться иным
способом другим лицам ни по каким основаниям. Нематериальные блага (права)
граждане и юридические лица приобретают либо в силу рождения (создания), либо в
силу закона. Жизнь, здоровье, достоинство личности, честь и доброе имя - это те
блага, которые гражданин приобретает при рождении... Применительно к
юридическим лицам в силу их создания возникают такие нематериальные права, как
деловая репутация. Право на честь, достоинство и деловую репутацию является
абсолютным субъективным правом ввиду того, что субъективное право управомоченного
лица корреспондирует с обязанностью неопределенного круга лиц. Суть этой
всеобщей обязанности заключается, как уже отмечалось, в воздержании от
посягательств на честь, достоинство и деловую репутацию индивида или
юридического лица.
Трудовое
законодательство не предусматривает в этой части особых отраслевых способов
защиты прав работников. Между тем международная практика, зарубежный опыт
свидетельствуют о необходимости легализации таких способов, так как
гражданско-правовые способы защиты личных трудовых прав не обеспечивают их
восстановления в полной мере. Достоинство работника в период трудовой
деятельности является объектом международно-правовой защиты. Ранее мы уже
упомянули Всеобщую декларацию прав человека. Европейская конвенция о защите
прав человека и основных свобод, ратифицированная РФ, гласит: "Никто не
должен подвергаться пыткам и бесчеловечному или унижающему достоинство
обращению или наказанию". В Европейской социальной хартии особо
предусматривается право работника на защиту своего достоинства по месту работы
(ст. 26). В Европейском союзе действует Директива от 27 ноября 2000 г.
2000/78/EC, устанавливающая равенство обращения в сфере труда и занятости. В
Директиве поведение, имеющее целью создать враждебную, унижающую достоинство
человека или оскорбительную обстановку, определено как преследование работника
и приравнивается к дискриминации трудовых прав. В Хартии ЕС об основных правах
(статья 1) указано: "Человеческое достоинство неприкосновенно. Оно
подлежит уважению и защите. Каждый человек имеет право на собственную
физическую и психическую целостность".
В этой
части особый интерес представляет трудовое законодательство Франции. В связи с
принятием в 2002 г. специального Закона о защите работников от морального
преследования на рабочем месте в Трудовой кодекс были внесены соответствующие
дополнения о способах защиты права на достоинство работника в период трудовой
деятельности. При этом моральное преследование может носить как
"вертикальный" характер - со стороны работодателя, так и "горизонтальный"
- со стороны сослуживцев. Назовем основные способы защиты. Во-первых, работник
наделяется правом приостановить работу в случае, если есть разумное основание
полагать, что рабочая обстановка представляет собой для него неминуемую и серьезную
опасность, а часы простоя подлежат оплате. Во-вторых, работник вправе
предупредить, направить соответствующую жалобу о моральном преследовании в
представительные органы на предприятии (Комитет по гигиене, безопасности и
условиям труда, Комитет предприятия, делегаты персонала). В-третьих, он может
направить жалобу инспектору труда, который обязан предпринять попытки по
примирению сторон конфликта; обратиться в суд. При этом бремя доказывания
фактов лежит на работодателе. Работодатель должен доказать, что его действия не
имеют характера морального преследования. Суд может переквалифицировать
увольнение работника по собственному желанию, подвергшегося моральному
преследованию со стороны работодателя, на расторжение договора по вине
работодателя со всеми предусмотренными в этом случае последствиями.
В-четвертых, представители профсоюзных организаций вправе обращаться в суд с
иском в защиту работников, подвергшихся моральному преследованию, при условии
что на это имеется его письменное согласие.
На наш
взгляд, названный зарубежный опыт достоин заимствования российским
законодателем. Он адекватно соответствует принципам российского трудового
права.
|